Книга «Лонгхольмский сиделец» и другие… - Виктор Иванович Носатов

Баташов.

– Среди главных миротворцев посол назвал Александру Федоровну, ее заграничных родственников, графиню Васильчикову и Григория Распутина, которые имеют при дворе немало сторонников…

– А при чем здесь отречение?

– Есть достоверная информация о том, что ваш император после получения миротворческих писем, инициированных Берлином, склоняется к тому, чтобы выйти из войны. И если это окажется правдой, то будет приведен в действие план «А», суть которого и заключается в физическом уничтожении миротворцев и организации переворотов – дворцового в Петрограде и генеральского в Ставке, в результате которых к власти придет великой князь Николай Николаевич. Императорская чета со всеми чадами будет отправлена в монастырь на Соловки. Отдельно обговаривался вопрос физического уничтожения Григория Распутина. Уже сегодня над ним нависла реальная опасность расправы…

– Ну это меня меньше всего касается, – сказал Баташов. – Вы мне лучше назовите участников этого заговора.

– Всех, как вы понимаете, я знать не могу по условиям конспирации. Но кое-кто мне известен. Среди явных сторонников дворцового переворота можно назвать, прежде всего, руководителей «Земгора» князя Львова и промышленника Челнокова, которые сами предлагают развернуть в британских газетах информационную кампанию не только против коррумпированного и бездеятельного правительства, но и против царя. Среди наших близких и наиболее деятельных друзей – члены Думы Гучков и Родзянко, министры Хвостов, Белецкий, Трепов, московские богатеи Милюков, Некрасов, Коновалов, господин Кокошкин – крупный российский специалист по международному праву, Мануйлов – ректор Московского университета, все – убежденные либералы и англоманы. Кроме того, я довольно близко сошелся с самым большим англоманом среди великих князей Дмитрием Павловичем. Кстати, Гучков кроме думцев привлекает на нашу сторону и генералитет. В ходе частых поездок в Ставку и на фронт он сумел привлечь на свою сторону великого князя Николая Николаевича, князя Орлова, генералов Данилова, Янушкевича, Поливанова, Рузского, Борисова, Крымова, Бонч-Бруевича, Монкевица, Деникина, Маннергейма, Генерального штаба полковника Дрентельна… Есть все основания полагать, что все свое недовольство новым Верховным главнокомандующим и его правительством великий князь передал новому начальнику штаба Алексееву, на которого имеет определенное влияние… Мне лично удалось привлечь на свою сторону всего лишь несколько офицеров, падких до денег и славы, хотя пока что я им ни о каком заговоре не говорил. К сожалению, среди моих близких друзей нет генералов и полковников…

– И не будет, – оборвал британца генерал. – Назовите имена ваших агентов, – нетерпеливо повысил он голос.

– Капитан Вершинин, штабс-капитан Папке, поручик Гильдербрандт и служащий Малинин.

– Папке, Папке… Знакомая фамилия… – задумчиво промолвил генерал. – Расскажите о нем подробнее.

– Штабс-капитан Папке появился в Ставке благодаря своему очень давнему знакомству с генерал-квартирмейстером Пустовойтенко. Сначала его привлекали к работе по делам печати, а затем и к дежурству по секретной аппаратной, где по аппарату Юза передаются совершенно секретные оперативные и другие распоряжения Ставки и Военного министерства. После того как Папке согласился сотрудничать с нами, он, используя свое служебное положение, еженедельно готовит для меня отчеты и копии особо важных документов, касающихся союзников. Однажды ему удалось даже вскрыть письмо Александры Федоровны на имя царя и прочитать его содержание…

– Продолжайте, – заинтересованно промолвил Баташов, видя, что Джилрой замолчал, достал платок и вытер выступивший от волнения пот на лбу.

– К сожалению, Папке не представил мне копию, а коротко пересказал содержание письма. У него было слишком мало времени, – майор достал из кармана кителя сложенный вдвое лист плотной бумаги и протянул его Баташову. – Вот все, что я успел запомнить и записать.

«…Императрица писала государю, что отправила письмо, в котором вложена весточка от „Маши из Берлина“, которая пишет: „Все здесь держатся того мнения, что мир между Германией и Россией – вопрос жизни и смерти для обеих стран. Необходимо прекратить бойню именно теперь, когда, несмотря на большие потери и с той и с другой стороны, ни одна из воюющих стран не разбита. Россия выиграет гораздо больше, если она заключит выгодный мир с Германией, даже и вопрос о Дарданеллах, который Германия рассматривает, как вопрос, имеющий первостепенное значение для России. Германия нуждается в России сильной и монархической, и оба соседние Царствующие Дома должны поддерживать свои старые монархические и дружественные традиции. Продолжение войны считают здесь опасностью для Династии. Здесь отлично понимают, что Россия не хочет покинуть Францию, но и в этом вопросе – вопросе чести для России – Германия понимает ее положение и не будет ставить ни малейших препятствий к справедливому соглашению…“

В заключение она испрашивала разрешения прибыть в Царское Село, чтобы лично передать Ее Величеству письмо для Его Величества».

– Кто такая «Маша из Берлина»? – спросил генерал, закончив читать.

– По всей видимости, это фрейлина Александры Федоровны графиня Васильчикова, которая была интернирована в Австрии и о которой я уже вам говорил. Это, кстати, не первое ее письмо к императору с миротворческими предложениями.

– И как вы распорядились этим письмом? – спросил Баташов, окинув майора проницательным взглядом.

– Я хотел передать его своему шефу, генералу Ноксу. Теперь письмо у вас. Я поступлю так, как скажете вы. Но я хочу предупредить вас: вполне возможно, что Папке работает и на французов. Это очень изобретательный и ловкий офицер, к которому очень подходит ваша пословица, – майор вытащил записную книжку и, полистав ее, процитировал: – «Ласковое дитятя, двух маток сосет». Французы не преминут раздуть мировой скандал, и эта информация станет достоянием общественности. Кстати, Ля-Гиш уже что-то намекал мне о возможных действиях своего правительства в случае получения доказательства о начале сепаратных переговоров.

Баташов прекрасно понимал, что листок, исписанный корявым почерком британца, не сможет послужить подтверждением предательства штабс-капитана Папке. Кроме того, он обещал не раскрывать только что завербованного им британского агента, майора Джилроя. Генерал решил спрятать компромат на государыню, написанный рукой британского разведчика, в сейф. Так, на всякий случай, чтобы майор и не думал вести с ним двойную игру…

– Вот и все, – сказал Баташов, – будем считать, что никакого письма не было… А чтобы не навредить союзнической дружбе наших держав, я хочу поставить вас в известность, что намерен организовать за Папке и остальными названными вами офицерами негласное наблюдение и рекомендую вам больше с ними не встречаться. Постарайтесь найти предлог для того, чтобы немедленно выехать в Петроград, а там я найду вас, и мы продолжим нашу беседу о заговоре и заговорщиках…

5

На достаточно осторожный вопрос Баташова о том, насколько можно доверять штабс-капитану Папке при планировании оперативных контршпионских мероприятий, генерал-квартирмейстер Пустовойтенко чуть ли не взахлеб начал перечислять достоинства этого офицера:

– Вы же прекрасно понимаете, что на эту должность я не могу рекомендовать абы какого человека, – сказал он в